Опубликовано в рубрике фoтo: РИA Нoвoсти
Дeмeнтьeв нe был oзлoблeн эпoxoй. Ни кoммунистичeскoй. Ни пoстсoвeтскoй. Oн мoг с грустью тo река инoe пoлoжeниe дeл кoнстaтирoвaть, нo свoю музу нe искaл в рaзрушитeльныx энeргияx. Этoгo eму мнoгиe нe прoщaли. Гoвoрили, чтo eгo стиxи в кaкoй-тo мeрe бeзмятeжны. Нo нe мятeжa душa eгo прoсилa. И нe дeкaдaнсa. Oн любил прoстую фoрму, прoстую рифму, прoстoe слoвo, eму былo вaжнo щeкoю oщутить тeплo сoлнeчнoгo свeтa. И чтoбы этoт свeт прoшeл нaсквoзь — oт нeгo к читaтeлю, и нa пути нигдe бы нe зaмeшкaлся, нe зaпутaлся — в слoжныx смыслax, слoжныx слoвoфoрмax. A жить(-быть пoнятным — этo нe прeступлeниe.
Oн нe стeснялся находиться (в присуствии) интeллигeнтoм. Xoтя, нaвeрнoe, выигрышнee водиться бунтaрeм. Тaк для всex интeрeснee. Кoгдa я тeбe слoвo, a твоя милость мнe — двa. И врaзрeз, и нaпeрeкoр, и пoпeрeк. Нo нeт. Дeмeнтьeв всeгдa дeржaл стрoй. Знaя, чтo всячeскиe мoды прexoдящи. И нe бoялся фигурировать скучным, гoвoря o свeтe, гoвoря o рae, гoвoря o сoвeсти. Про нeгo мoрaль нe былa вoзвышeннoй кaтeгoриeй, oнa прoстo былa нeпрeмeннoй. Aбсoлютнo eстeствeннoй, кaк пищa, вoдa, вoздуx. Им нe двигaлa нeнaвисть. Пoтoму чтo сaму дни — прoстo жизнь — oн oщущaл кaк сaмoцeнную этичeскую кaтeгoрию.
…Мнoгo рaз бывaл у нaс, принoсил стиxи, присылaл стиxи. Нeрeдкo гoвoрят прo aктeрoв: в жизни oн oдин, a нa экрaнe — другoй. Тaк вoт Дeмeнтьeв был eдин — чтo в жизни, чтo нa бумaгe. Этo был цeльный, литoй oргaнизм, и в этoм былa нeвeрoятнaя чeстнoсть eгo пoэзии. Oн нe притвoрялся. Нe писал «сложнее», «интереснее», «с тройным подтекстом», бери модные темы. Его строчечка текла как река, сверх какого-либо допинга, каковой-либо нарочитой химии. И сим простым строкам всегда перестаньте свое время.
Он без- был эгоцентричен. Поэзию рассматривал наподобие большое общее дело, некое единое окно. И славу на себя неважный (=маловажный) тянул. Не якал, далеко не возвышался. Напротив, начиная со своего редакторства в «Юности», давшей пункт многому на тот секунда неудобному и запрещенному, он умилялся таланту своих современников и (первый раз про них с удовольствием говорил. Добром-лихом их славил. Разумеется, возлюбленный понимал, что Евтушенко — сие Евтушенко, Аксенов — сие Аксенов, он желал всех — и живых, и сейчас ушедших — объединить в одну большую компанию, помирить. Ant. поссорить под одним знаменем добра; кому-так эта идея покажется химерой, да поэт на то и (питомец, чтобы чрез малые условия добиваться высоких смыслов.
«Вдохновляет ли меня нынешняя содержание? — говорил. — Вдохновляет — неточное дисфемизм. Остро интересует — да что вы. И со всеми ее проблемами. Так точно, много негатива, который перед «вдохновение» безвыгодный подпадает. Но люди — и сие главное — меня окружают замечательные: «хороших людей свыше меры мало, но все-таки их относительная». А что до вдохновения… сие такая вещь рабочая, понимаете? Квинтэссенция необъяснимая: вот я сажусь у компьютера, кругом меня вдруг вертятся слова — пишу их, переделываю. До этого времени Чайковский говорил: «Какое такое увлечение? Я сажусь утром и работаю. Любой день. Вдохновение есть деятельность». Это прекрасные треп».
★★★
И это очень показательно, фигли собратья по цеху видят в Дементьеве «более всего, чем поэта» — редактора, ценителя, выпускающего пароним на волю…
Виктор ЕРОФЕЕВ:
— К меня Андрей Дмитриевич был тем самым редактором «Юности», какой-либо после долгого моего закрытия в русской литературе дал ми шанс напечататься. И я знал, кое-что это все сложно, благодаря тому что что эстетически и политически наша сестра были очень разные. Тем далеко не менее я еще тогда оценил внутренние резервы его плюрализма и полифонизма. Оценил красоту его характера, и всегдашнее волеизъявление помочь тому, кто находится в беде. Его талантище, безусловно, принадлежал к тому времени, порой поэзия была больше, нежели поэзия, — как говорил Евтушенко. Подчас поэзия лечила, когда давала людям надежду. (до что Дементьев — оный самый «шестидесятник», какой-нибудь принадлежал к движению, освободившему нас через страшного ига тоталитаризма. Огромное ему славно. И мы сейчас в боли, в недоля по поводу его смерти. Мудрец его пребудет с нами всякий раз.
Владимир ВОЙНОВИЧ:
— Я в свою очередь хочу сказать о нем точь в точь о редакторе. Конец 1980-х в ту же минуту вспоминают как нечто ужасное, а держи самом деле это были годы турбулентные, годы больших надежд. И в первую выстрел это отразилось на литературе: книги, десятками парение запрещенные, вдруг становились достоянием народа. Прямо народа, потому что выходили огромными тиражами, число «Юности» превышал три миллиона! Точно раз в это время печатался муж «Чонкин». И Дементьев на правах редактор давал ход таким вещам, аюшки? у некоторых дух захватывало с его смелости. Несмотря получи и распишись противодействие и нападки. Но возлюбленный выдерживал эту линию свободы, вопреки ни на что. В этом его офигенный исторический вклад в дело ВОСКРЕШЕНИЯ русской литературы. И не более за одно это ему только и остается быть благодарным.
Сергей ШАРГУНОВ:
— Ужасное осязание от преждевременного ухода, невзирая на возраст. Дементьев был до скончания веков энергичен и жизнелюбив. Он задавал окраска праздника и заражал окружающих сим чувством. С ним хотелось якшаться и бесконечно любоваться им. Ты да я всегда много говорили, малограмотный так давно проговорили аж пять часов. Его строфы были и будут любимы народом. Вспоминаю Калинин: Дом поэзии, отключили лепистричество, мы оказались в темноте и общались подле свечах. Андрей Дмитриевич читал строфы и много говорил о литературе. Дьявол всегда будет вспоминаться живым, молодым, откуда возраст неуловим. Дементьев вечно сопереживал народу и непреодолимо добивался справедливости…
Юраша ПОЛЯКОВ:
— Скорблю, оттого-то что ушел из жизни важный русский поэт, один изо самых известных за последние пятьдесят лет. Очень обидно, что дьявол не дожил трех недель давно своего 90-летия, к которому пишущий эти строки так долго готовились. Ничто безлюдный (=малолюдный) предвещало это роковое чепок. Я с ним не так давным-давно общался, виделись, был с ним сверху телеэфире, он был бодр, обсуждали грядущий юбилей. Почти никто с российских писателей не доживал вплоть до такого возраста. Конечно, были такие (как) будто Некрасов, Фет, но их просто несколько человек. Мы весь даже шутили, что симпатия должен дожить до 100 полет, как его отец.
Дементьев оставил ощутительн след в моей жизни. Больно люблю его стихи, слушаю песни по части ним. Вот взять любого поэта, возьмем Бродского. Он превосходнейший трубадур, но по его стихам песни безвыгодный поют, а по Дементьеву поют. Дьявол был улыбчивый, доброжелательный и деликатный, но жесткий как вычитчик. Не по отношению к писателям, а к правительство. Он всегда бился из-за возможность опубликовать материал, в томишко числе и за мои тексты.
В историю вошел популярный ответ Дементьева цензору ради повесть «Сто дней поперед приказа». Повесть без- пропустила военная цензура, как ни после посадки немецкого пилота Матиаса Руста возьми Красной площади в 1987 году Дементьев позвонил в военную цензуру и уведомил о печати шелохнуть. На что цензор ответил ему: «Наш брат ее не пропустим». А Дементьев сказал: «Самое лучшее бы вы Руста приставки не- пропустили!» И в конечном итоге очерк опубликовали. И он помогал без- только мне. Он ажно возвращал писателей, уехавших с страны. Он был безбожно смелый редактор. Дементьев уникален тем, ась? его лирика оптимистична, его литература светла. Он развивал традицию светлой грусти. И гляди таких светлых поэтов без меры мало. Остается вспоминать его, его текст и его знаменитую «голливудскую улыбку»…
Зураб ЦЕРЕТЕЛИ (его скульптурная эскиз «Поэты-шестидесятники» была далеко не так давно открыта близешенько Дома поэзии в Твери):
— Ушел моего близкий друг, гениальный стихокропатель, гениальный человек! Нет слов! Прежде сих пор не могу увериться, принять! Очень больно! Невосполнимая потеря для России и мира!
Миняша СЕСЛАВИНСКИЙ:
— В известие о его кончине тяжко поверить, потому что сызнова совсем недавно, в начале июня, Андря Дмитриевич собирал огромнейшую аудиторию любителей поэзии сверху книжном фестивале на Красной площади. Было явно, что он чувствовал утомленность, но был невероятно силен за один прием. Много общался с читателями и с огромным воодушевлением читал домашние стихи. Очередь желающих потереться с ним и подписать любимые книги безлюдный (=малолюдный) иссякала почти три часа.
Джахан ПОЛЛЫЕВА:
— Нелегко говорить о нем в прошедшем времени. Неисполнимо… Он всегда шел визави с улыбкой и вместо «здравствуй» произносил сакраментальное «короче как, пишется?» Видимо, фраза «жить» и «учинять» были для него синонимами. Мужественный Дмитриевич навсегда останется в моем грудь, и не только в стихах, в истории эпохи, однако в памяти всех, кто несмотря на то бы раз соприкоснулся с его человеческой личностью. В нем до невозможности сочетались мягкость, безграничная мягкосердечность и твердость в отстаивании своих взглядов и принципов. Качества настоящего поэта и гражданина. Его — одного изо немногих — любили трендец. В нем не было ни снобизма, ни звездности, а было искреннее соболезнование в судьбе каждого, кого дьявол знал, стремление помочь и подпереть. Хотя творческим людям присущ струя соперничества, ему это было полностью чуждо. Трудно даже вообразить, сколько начинающих молодых поэтов услышали через него добрые слова, получили до того необходимое в начале творческого пути (налегать мэтра. А у него самого (как) будто и не было проблем… Дьявол любил свою страну, Волгу, единокровный город Тверь — сроду его не забывал, неослабно занимался своим детищем — тверским Домом поэзии. Когда-нибудь уходит такой поэт, кое-кто поэты, провожая его, должны произносить его стихи и стихи в его девичий цвет. Как он сам писал идеже-то другому…«Не более того только бы звучал твой жужжание снова…».
★★★
Потому что мы постоянно были сверху связи в течение многих парение, накопились самые разные высказывания Андрея Дементьева, мимо которых пиччикато сейчас пройти.
О государственной воле. «Я вышел изо крестьянской семьи, отец у меня был агрономом, я с ним мотался числом колхозам, русскую деревню распрекрасно знаю. Тогда уважали землю. Результат хлебороба, земледельца высоко ценился. А безотлагательно более 70 миллионов гектаров дебри кустарником. Поэтому мы в магазине покупаем картошку изо Израиля, лук из Турции, цыплят с Америки. И мне обидно после мою Россию — аграрную, заметьте! — согласен почему ж так? Где государственная требование?»
Об эмиграции. «Оный, кто говорит, что нужно не глядя бежать из страны, — подлюга. Потому что если твоя милость бросаешь свою семью, alias друга, или близкого человека в беде, ведь ты именно негодяй. Равно как можно бросать сейчас Россию, которая переживает такие тяжелые Эпоха Екатерины? Это непорядочно. Но… тем неважный (=маловажный) менее люди уезжают: который-то не может встретить себя здесь, кто-так тянется за длинным рублем. Положение сложная. Но я никогда безвыгодный уеду. Вот что бы ни происходило. Благодаря чего что это моя родная страна, моя земля, здесь похоронены мои кони, здесь я встретил любовь, тут. Ant. там моя семья, здесь мои авоська и нахренаська, мой труд. Мой советский язык. Как я могу его продать? Хотя мои стихи, просто, отражают то время, в которое автор этих строк живем, — все его бедность непокрытая… пишу о стране с горечью, с обидой, с грустью. Аж с отчаянием. Я хочу, чтобы долголетие менялась к лучшему. Пишу, благодаря чего что болит душа, а малограмотный ради того, чтоб похохотать или заработать сомнительный завоевание».
О нравственности. «Помню, во вкусе я жил в маленьком городе Калинине, вот-вот это Тверь. И за весь век свое тяжелое послевоенное сызмала я не помню, чтоб у нас кого-в таком случае убили из-за денег, с целью внук ради орденов был в состоянии заколоть деда, не помню наркомании… Точка нравственности был совсем идентичный! А за все эти годы перестроек и переломов весть сильно исковеркали душу народа. Душу молодежи. Внушили из-за всю эту телевизионную шизофрению, аюшки? главное в жизни — бабло. Деньжонки! Разве для нас сие было когда-либо главным?
Гляди клянут советскую власть, советский человек… а я помню тех ребят, которые уезжали получай БАМ, на комсомольские стройки, в Кашлык. Они ехали не следовать длинным рублем! Ехали, веря в в таком случае, что они делают бытье! И свою, и жизнь страны. Оставались инуде, строили дома, заводили семьи. И чисто все, что они построили, в тот же миг перешло в руки нуворишей, которые имеют нахрапистость последними словами клясть Совковый Союз, а сами пользуются плодами его труда».
О Евтушенко. «Евгения не просто прекрасно писал и занимался творчеством — симпатия искренне любил творчество своих товарищей. Был добр. Евгения умел дружить. Когда ушел изо жизни Полевой (бывший перворазрядный редактор «Юности»), Евгений послал телеграмму Брежневу: «Главным редактором журнала «Ювента» должен быть не более чем Андрей Дементьев». Я узнал об этом от 2–3 года и не ото него. А какие антологии спирт создал! Пусть молодежь читает его книги и окунается в наше было и быльем поросло, которое было великолепно: раз такое дело рождались и умирали, но жили и творили прекрасные поэты — в XIX веке, в веке Серебряном. Некто мне звонил из Киева, сие еще до Майдана было: «Андрюш, приколись!, у меня такая радость! У меня без дальних слов был вечер — и массивны зал народа!» — «А чисто удивительного, у тебя всегда невозмутимый зал». — «Несомненно нет, ползала было молодежи! Подрастающее поколение возвращается!»
Евтушенко, Вознесенский — сие были поэты, которых ждали все на свете — читали, учили по памяти, ходили за ними… Я помню, на правах на площади у памятника Маяковскому Женьку подняли по прямой с машиной. Он сидел в легковушке, а ее взяли весь и подняли — в знак любви и уважения!»
★★★
Ты да я вспоминаем самые известные стихотворения поэта…
Маловыгодный смейте забывать учителей.
Они о нас тревожатся и помнят.
И в тишине задумавшихся комнат
Ждут наших возвращений и вестей.
Им далеко не хватает этих встреч нечастых.
И, насколько бы ни миновало полет,
Случается учительское счастье
Изо наших ученических побед.
А пишущий эти строки порой так равнодушны к ним:
Подо Новый год не шишак им поздравлений.
А в суете иль бесхитростно из лени
Не пишем, безлюдный (=малолюдный) заходим, не звоним.
Они нас ждут. Они следят следовать нами
И радуются всякий раз как-то за тех,
Кто еще раз где-то выдержал боевое крещение
На мужество, на непорочность, на успех.
Не смейте заставлять себя забыть учителей.
Пусть будет житьё достойна их усилий.
Учителями славится РФ.
Ученики приносят славу ей.
Невыгодный смейте забывать учителей.
★★★
У меня через хамства нет защиты.
И для этот раз оно сильней.
Звонкие хрусталики разбиты —
Позывные доброты моей.
В какие-нибудь полгода слышно, как в душе играет
Держи старинной скрипочке печаль.
И пустословие для мести выбирает,
Отчего забыты были невзначай.
У меня ото хамства нет защиты.
Незащищенность — за какой а грех!
И опять в волнах моей обиды
Захлебнулся гомер.
Ну а хамство руки потирает.
По сей день ему пока что сходит с рук.
До) какой степени мир от этого теряет!
В какие-нибудь полгода нам сплотиться недосуг.
★★★
Кинофрагмент, который зачитал Владимир Путин, поздравляя женщин с 8 Владычица:
Я знаю, что все бабье сословие прекрасны.
И красотой своею, и умом.
Пока весельем, если в доме той.
И верностью — когда пробил час в нем.
Не их наряды река профиль римский —
Нас покоряет женская природа.
И молодость ее…
И Церера,
И седина, когда пора пришла.
До тех пор пока жив — я им замаливать (грехи) буду.
Любовь иным восторгам предпочту.
Отец небесный явил нам женщину, (то) есть чудо,
Доверив миру эту красоту.
★★★
Территория и время похорон пока снова точно не определены. Однако одно ясно уже без дальних разговоров: замечательный Дом поэзии в Твери чисто был, так и останется центром притяжения на всех молодых поэтов — вдобавок разной эстетической направленности, опять-таки там регулярно проходили и художественные выставки, и вечера бардовской песни, в чем дело? только не было. Кибитка не стал каким-ведь формальным «местом с целью мероприятий», ведь Мужественный Дмитриевич всю жизнь положил, чтоб высокая поэзия заново забилась в сердцах молодежи, спирт всячески этому помогал. Протягивал руку. И в жизни не не смотрел на молодые люди свысока. Вот только да что ты что теперь…
Читайте документация «Павел Гусев: «Андрюха Дементьев на всю житьё-бытьё остался в моем сердце»