Советский бутик

Приexaв изо нeбoльшoгo aрмянскoгo гoрoдкa сoвсeм мoлoдым чeлoвeкoм, нe имeя прoфeссиoнaльнoгo oбрaзoвaния, Кaрeн Oгaнeсян стaл oдним изо сaмыx яркиx кинoрeжиссeрoв Рoссии. Были судьбoнoсныe встрeчи, удaчa и в xoрoшeм смыслe слoвa aвaнтюризм. A eщe любoвь, кoтoрaя спaсaeт в тяжeлыe врeмeнa. Пoдрoбнoсти — в интeрвью журнaлa «Aтмoсфeрa».

— Кaрeн, слышaлa, чтo вас любитe пaрaллeльнo снимaть oдин прoeкт, гoтoвиться к другoму и зaнимaться мoнтaжoм трeтьeгo. Прямo кaк Ульян Цeзaрь. И сeйчaс у вaс oднoврeмeннo вышлo нeскoлькo фильмoв…

— Ужель, дo Цeзaря мнe дaлeкo, и oн плoxo зaкoнчил. (Смeeтся.) Нe xoчeтся к кoму-тo пoвeрнуться и скaзaть: «И твоя милость, Брут?», нo у мeня лучшaя кoмaндa в мирe и пaртнeр-дружок Пoлинa Ивaнoвa. A eсли бeз шутoк, с тoгo мoмeнтa, кaк у мeня пoявилaсь свoя кинoкoмпaния, я нe пoзвoляю сeбe рeжиссирoвaть бoльшe двуx прoeктoв, и тo нe сoвсeм пaрaллeльнo. Нo я пoнял, чтo нe имeю прaвa нe рaзбирaться в сцeнaрнoм дeлe и в прoдюсирoвaнии. Пo крaйнeй мeрe мoи знaния вo всex этиx oблaстяx дoлжны пoзвoлять мнe иначе говоря нaxoдить спeциaлистoв, или дeлaть чтo-тo сaмoму. Нo в прoшлoм гoду, кoгдa наша сестра в Узбeкистaнe снимaли «Игру нa выживaниe−2» быть шeстидeсяти грaдусax жaры, я сeрьeзнo зaбoлeл кoвидoм и малость нe умeр, зaнoвo учился xoдить. Пoэтoму «Игрa» у нaс зaстрялa, и oстaльнoe нaкoпилoсь.

— A нe вступaют ли в кoнфликт вaши интeрeсы кaк прoдюсeрa и рeжиссeрa? Прoдюсeр xoчeт, чтoбы близ xoрoшeм кaчeствe чтo-тo былo дeшeвлe, дeлaлoсь быстрee, a рeжиссeру этo нe всeгдa нрaвится…

— У мeня пoчти тo жe сaмoe (улыбaeтся), пoтoму чтo я пoстeпeннo стaл прoизвoдствeнным рeжиссeрoм, a oн дoлжeн толкать(ся) гибким, пoнимaть, гдe нaдo трaтиться, a гдe нeт. Дoпустим, в сцeнaрии три бaтaльныe сцeны, и эмoциoнaльнo для того зритeля oднa будeт лишнeй. Eсли рeжиссeр рaзбирaeтся в дрaмaтургии, oн пoймeт, кaк oнa мoжeт красоваться рeшeнa пo-другoму. A eщe пoрoй стoишь пeрeд выбoрoм: отвернуть кaкую-тo сцeну, нo нe пoлучить aртистa, кoтoрoгo oчeнь xoчeшь, пoтoму чтo бюджeт oгрaничeн, аль сдeлaть нaoбoрoт. И нужнo нaxoдить бaлaнс, чтoбы кинo нe пoстрaдaлo.

— У вaс, с oднoй стoрoны, кaртины зрeлищныe, a с другoй — в кaдрe всeгдa oчeнь хорошие высокооплачиваемые актеры. Иногда ли, что друзья снимаются у вы за меньшие деньги из любви к вы и к искусству?

— Какие бы ни были зрелища и спецэффекты, следим я на экране за героями. (то) есть говорит Владимир Львович Машков: «Самый первоклассный блокбастер — это лицо думающего артиста». И у меня в площадке артисты на первом месте, а прежде этого, конечно, сценарий. На проекте «Жизнь впереди» у нас был капельки маленький бюджет, но сценарий по всем статьям очень нравился. И я сказал артистам, зачем гонорары будут небольшими, но да мы с тобой вместе с удовольствием поработаем и снимем классное кинокартина. И не было ни одного, кто именно бы отказался, но такими вещами не дозволяется злоупотреблять. К друзьям я могу подойти присутствие переработке на час или двушник и сказать: «Парни, простите, дайте ми еще пятнадцать минут». И они отвечают: «Карен, отнюдь не проблема». Я часто слышу про скандалы, истории о часть, что артисты уходят из-ради переработок. Но одно дело, поздно ли это происходит из-за непрофессионализма либо разгильдяйства, а другое — когда у вас необыкновенный объект, тяжелые съемки, с утра помешала чудная, потом что-то еще… Такое целое понимают.

— Знаю, что вы до сего часа в детстве мечтали стать кинорежиссером. Каким ветром занесло такая идея возникла у школьника изо небольшого армянского города Гюмри?

— После всего землетрясения в Армении особо нечего было работать. А у моего дяди был видеопрокат, и я немного погодя, наверное, все фильмы посмотрел согласно десять раз и не пропускал ни одного с тех, что мог поймать вдоль телевизору. Я тогда жил у тети в Ереване, и в соответствии с какому-то каналу показывали после четыре картины в день, а потом их повторяли. А опять я очень хорошо помню, как тетя поздним вечере что-то гладила, а я смотрел церемонию вручения «Оскара», и Мелок Гибсон получил статуэтку за «Храброе сердце». Я повернулся к тете и сказал, чисто когда-нибудь тоже получу «Оскара» и как хочу кино снимать. Что сие за награда — я не понимал, да меня очень вдохновило, что я болел ради «Храброе сердце» и он оказался оценен какой-нибудь-то академией. «Раз я понял, по какой причине это хорошо, значит, я тоже чувствую кино», — решил я. Ми кажется, с этого все и началось. (Улыбается.)

— А какие наши фильмы изо тех, что вы смотрели коли на то пошл, вас больше всего впечатлили?

— До всего «Белое солнце пустыни». Я обожатель этого фильма, смотрел его хлеще, чем все другие. И он оказался угоду кому) меня судьбоносным. Я хотел поступать кайфовый ВГИК, но признаюсь, что безвыгодный очень люблю учиться (улыбается), балдежник на самом деле, и потому думал: «Еще четверик года, а вдруг это не мое?» А в Ереване были курсы за повышению квалификации телевизионных работников с отделением режиссуры рекламы. И я решил, яко пойду туда. Для курсов нужна была справочка, что ты работаешь на телевидении. Я в оный момент трудился в газете, составлял кроссворды и подумал: «Что я, бумажку безвыгодный смогу подделать на компьютере?» Написал, словно работаю режиссером. (Смеется.) И меня взяли. Немного погодя я познакомился с кинооператором Аликом Явуряном, спирт еще с Сергеем Параджановым работал, кто сказал: «Карен, забудь все сие и поезжай в Москву на курсы Грымова». Юрася тогда был хорошо известен и популярен. Курсы стоили три тысячи пятьсот долларов, сие было очень много.

— И где вам их взяли, у родителей?

— Не поверите, заработал! Так в первый год после окончания курсов я далеко не смог поехать. Моя сестра выходила замуж, и папусенька сказал: «Или ты в Москву едешь, иначе говоря свадьба сестры», у нас ее проводит женская сторона. И я выбрал свадьбу. Так что у меня был бадняк на то, чтобы заработать средство обращения. А на курсах я снял дипломную работу «Человек человеку волк», ми казалось, что название должно -побывать) пафосным. (Смеется.) Во время защиты за просмотра моего фильма почему-в таком случае объявили перерыв, хотя не должны были, и я подумал: «Ну до сих пор, это конец!» Мне все говорили: «Не снимай сие, делай что-то легкое». Я согласился, принес такого рода сценарий, а сам снимал то, что такое? хотел, и монтировал ночью. Наконец начали обсуживать работы, дошли до меня, же пропустили и пошли дальше. Я был бесконечно расстроен — получалось, что я подставил оператора, и решил остаться, дай вам защищать товарища. И тут они возвращаются к нашей истории и минут тридцатка хвалят ее. После этого выше- друг-оператор сказал, что его взяли для работу, но режиссером. Я тогда был безумно молодой и мелкий, и они подумали, как будто режиссер он, а не я. (Смеется.) Вслед за этим узнали правду, но в итоге я у своего оператора месяцочек работал ассистентом режиссера, что было ахти смешно. А после этого мне дали три программы образовывать. Я заработал деньги, пришел к отцу и сказал: «У меня трескать (за (в) обе щеки) три тысячи пятьсот долларов, пунктуально на учебу, звони родственникам (папашин дядя жил в Москве), отправь меня тама, пожалуйста». И бабушка, и дедушка, и мама были твердо против моего отъезда, но папаня сказал деду: «Ты не пускал меня тама, куда я хотел, а с моим сыном пора и совесть знать иначе». Меня это очень впечатлило, поэтому что он впервые в жизни ослушался деда. Сие было такое доверие, что я невыгодный мог подставить его. Если бы у меня безграмотный получилось, я бы себя не простил.

— А кем работает ваш отец и кем был дедушка по профессии?

— У нас в городе было самое крутое студия, и дед шил всем высокопоставленным работникам костюмы. А родитель окончил политехнический институт, но думаю, чисто это не было его призванием, а в оный период он, как и все, занимался коммерцией.

— Позднее окончания школы у вас был домашний совет по поводу вашего образования? Ваша сестра же хотели снимать кино, а окончили филологический матфак педагогического института…

— В Гюмри не было безделица, связанного с кино. Папа в свое п(р)ошедшее очень хотел, чтобы я стал переводчиком либо — либо журналистом. Он обожал путешествовать, и, в соответствии с его мнению, эти профессии давали такую шанс. Я поступил на международную журналистику, этим) поменял институт, но мне нигде безлюдный (=малолюдный) было комфортно. В итоге я застрял, учась в педагога армянского языка и литературы, благодаря тому что что там был маленький студентский театр, в котором я ставил мини-спектакли, побыстрее даже этюды. А еще на меня здорово повлиял спектакль Ереванского русского драматического театра. Я был потрясен тем, чего искусство — такая мощная вещь, сверх всего что был далек от лишь этого. Меня девушка на бенефис пригласила, и я в антракте даже не езжай с ней пройтись, потому что был подина сильным впечатлением.

— А вы все-таки окончили заведение, доучились?

— Это трудно назвать одним словом «учился». (Смеется.) Когда я поступил в курсы в Ереване, то сбежал изо института за полгода до окончания. В области-честному пришел в деканат и сказал: «Извините, так это не мое. Я хочу начать другим. Если дадите диплом — признателен), нет — значит, нет». И они дали.

— И напоследок на второй год вы отправились к Юрию Грымову…

— Пусть будет так, и в Москве я узнал, что именно в нынешний год курсы стали стоить маловыгодный три тысячи пятьсот долларов, а двум тысячи пятьсот. И у меня неожиданно остается паки (и паки) тысяча долларов на жизнь. Была пока что одна важная деталь — мой преподаватель с курсов в Ереване дал мне письмишко без адреса и сказал: «Карен, откроешь его токмо тогда, когда поймешь, что у тебя после ничего не получается. В самый поразительный момент. Там написан телефон, сообразно которому ты позвонишь, и этот персонажей тебе поможет». И незадолго до окончания курсов я думал, что-то же мне делать дальше, может, захлопнуть письмо? Но если я открываю цедулка, значит, у меня ничего не получилось, и в духе-то психологически не мог бери это решиться. Дал себе сызнова месяц, но ничего не изменилось. Я покупаю инверсный билет и понимаю, что это цидулка так на меня влияет… и рву пакет. Уже на следующий день раздался звонок, и в этом случае уже бывший директор Грымова Эллен Рафаэловна мне говорит: «Валера Белоцерковский, вевшийся продюсер Алсу, хочет снять утес. Сделаешь?» И я снял два клипа с Валерой, наша сестра до сих пор дружны. А что-то около как конверт я порвал, то давно сих пор не знаю, кому грамота было адресовано. Я спросил потом об этом у своего педагога, да он сказал, что уже несть разницы.

— Фильм «Белое солнце пустыни» оказался с целью вас судьбоносным, как вы сказали. В Москве ваш брат вскоре встретились с Владимиром Яковлевичем Мотылем. А что это произошло?

— Когда я подавал документы в школу Грымова, так сказал директору Елене Рафаэловне, будто хочу окончить их курсы, а в дальнейшем найти работу, чтобы поступить нет слов ВГИК, так как у меня налицо денег не состоит денег на учебу там. Якобы гражданин другой страны я мог всасы только платно. Она посмеялась: «Так себя план у вас». Но, посмотрев мое циркорама, снятое в Ереване, сказала, что ми не надо идти во ВГИК, и предложила спрятать его Мотылю. Владимир Яковлевич позвал меня к себя домой. Я помню, что был без оплаты одет, потому что только будто приехал из Армении, а чтобы мало-: неграмотный опоздать на встречу, оказался инде на два часа раньше. И в тонких туфлях и пиджаке я стоял вот дворе и ждал, когда наступит назначенное пора. Эти два часа были, наверно, самыми длинными в моей жизни. Его верная открыла мне дверь и спросила: «Молодой из (людей, а где ваша верхняя одежда?» — «Дома», — ответил я. «Где в родных местах?» — «В Армении», — сказал я, и она рассмеялась. Меня напоили чаем, а следом Мотыль повернулся к жене и строго сказал, пусть его полчаса никто не беспокоил. И ми это страшно понравилось. Представляете, я встречаюсь с кумиром, режиссером своего самого любимого фильма, и дьявол так говорит. Мы пошли в его состав, он сел впереди, а я чуть за спиной, теперь всегда сажусь в конец зала, затем чтоб видеть затылки, спины зрителей, надсматривать их реакции. Он ни разу приставки не- отвлекся, а посмотрев, сказал: «Молодой особа, не надо вам поступать нет слов ВГИК, вы там два возраст будете в монтажке на пленке отдирать, как открывать и закрывать дверь. Оканчивайте курсы Грымова и шагом марш снимать кино». Я его спрашиваю: «А не хуже кого же я сниму кино без учебы?», а симпатия отвечает: «Да вы уже мастер». Известно, я не был никаким мастером, ми эту работу даже вспоминать имейте совесть. Но он выбил из меня ВГИК, и я поступил к Грымову.

— Же снимать фильм — это же безвыгодный сесть писать роман, кино — сие же производство…

— Наверное, это атрибут армянского характера: «Сейчас нормально, а подалее разберемся». (Смеется.) Я был одним изо первых, кто у нас в стране монтировал трейлеры. У меня получалось, об этом узнали. Получай меня вышел Сергей Сельянов, и я монтировал хвалебный ролик для «Бумера», а после сего в ЦПШ — для фильма «Бой с тенью». Леникс не взяли, но я познакомился с Рубеном Дишдишяном, и симпатия меня запомнил. Но были сложные Эпоха Екатерины. Сидел практически без денег. Меня приглашали убирать рекламу, но я предлагал слишком кинематографичные сценарии, вот п получал отказы. В результате допрыгался задолго. Ant. с того, что отправился в Муром стаскивать корпоративное видео про фанерный предприятие. (Смеется.) За пятьсот долларов всю неделю глотал опилки с годами и думал: «Неужели это мой судный день?» И в последнюю смену неожиданно позвонили с ЦПШ. Предложили год монтировать у них чернушка под названием «Моя большая армянская свадьба», сказав, чего потом дадут что-то совлечь. А меня уже все друзья-бизнесмены приглашали к себя, но я отказывался. Думаю, это была освидетельствование: могу ли я ждать, выдержу ли? И немного погодя мне в руки попал прекрасный схема «Вторая жизнь доктора Тырсы» Алены Званцовой и Димы Константинова. Я читаю и звоню Рубену со словами: «Это мое, я очень хочу стянуть это кино». А он отвечает, как будто обещал сценарий Андрею Панину. И я сижу элегичный и слышу, как обсуждают этот мыльная опера. После встречи захожу к Дишдишяну и говорю: «Я далеко не буду в проекте участвовать, потому ась? эти люди не представляют глубину сего материала. А если я не сниму сие кино, то умру. Делайте что-что хотите, можете меня уволить». И чрез два часа он мне звонит и говорит: «Карен, я ну что ж. Ты меня очень впечатлил своей честностью». Этак я снял свой первый фильм «Я остаюсь». Нормально, после встречи с Рубеном Дишдишяном моя грядущее резко поменялась, и я его считаю своим кинопапой.

— А в духе вообще Москва вас встретила в бытовом плане?

— У меня были дрессировка, дом, учеба. А жил я сначала у родственников, которые неординарно к Москве относились. Чтобы вы понимали, они ровно по телевизору смотрели только «Бандитский Петербург» и «Дежурную часть». И они мечтали, чтоб я быстро обучился и уехал, так словно чувствовали ответственность за меня. А позже, уже работая у Грымова, я монтировал клипы и держи эти деньги снял комнату в Отрадном, идеже жил полгода, а затем квартиру, и маленько-чуть все стало налаживаться.

— Была ли у вы девушка, когда вы уезжали изо Армении?

— Нет, ни девушки, ни любви позднее не было. Я так хотел ссаживать кино, что только про сие и думал, мне важно было состояться. Очищать такое понятие, как синдром гастарбайтера, неподвижный страх, что, если ты невыгодный будешь все время что-в таком случае делать, через неделю это область займет кто-то другой.

— По образу говорил уже упомянутый Андрей Панин: «Комплекс провинциала — сие движущая сила…»

— Это, известно, держит в тонусе. И я не умею балдежничать, потому что всегда чувствую, точно что-то важное происходит, а меня затем нет. Для меня самое лучшее успокоение — это хорошая работа.

— Никто изо близких, любимая женщина не пытался вы вывезти на отдых «силой» изо лучших побуждений?

— Я женат два возраст на актрисе Анастасии Тодореску. Наша сестра познакомились на фильме «Герой». Так она не давит на меня в этом плане, чисто, впрочем, и во многом другом. Всё-таки понимает и спокойно едет отдыхать с подругами не то — не то с мамой, а я работаю. (Улыбается.)

— А что ваша сестра делаете в выходной?

— Я безумно люблю развратничать один. И до съемок часто хожу ровно по утрам, очищаю голову. Мне стоит с самим собой чуть-чуть потереться, разложить все по полочкам. А даже если есть возможность ничего не выделывать, с удовольствием посмотрю какое-нибудь цирк или почитаю книгу.

— Чем вас определяете свой внутренний успех?

— Вперед я очень комплексовал по поводу наград, того, в чем дело? у меня не очень фестивальное киноискусство. Но потом я вспомнил, как ми написала одна девушка, рассказала, а они с родителями посмотрели фильм «Я остаюсь». Они с мамой плакали и смеялись, а святой отец все это время сидел меланхоличный. И когда они вышли из кинотеатра, симпатия предложил купить люстру, которую издревле обещал маме, а еще шкаф, и опосля собирал его всю ночь. Симпатия благодарила меня за фильм — спирт о том, что не надо от жилетки рукава в жизни откладывать. Теперь и я это понимаю.

Думаю, коли человек после просмотра кино решил что-что-то изменить в своей жизни, (вы)молвить кому-то важные слова, принести извинения, это лучшая награда для режиссера. Я знаю, ровно многие мои приятели и знакомые, посмотрев в самолете фотофильм «Молоко» с Юлей Пересильд, выйдя, за единый вздох звонили родителям и просили у них прощения. Угоду кому) меня это огромный успех.

Я радуюсь, в отдельных случаях мой фильм нравится, тем сильнее детям. Кстати, можно сказать, что такое? картину «Грозный папа» я снял по причине дочке. Несколько лет назад Лилит посмотрела моего фильм «Подарок с характером», а через година спросила: «Пап, а почему ты с походом не снимаешь для детей?» И я подумал: воистину, почему? Ведь наши дети смотрят просто-напросто американское кино, для них у нас с ничего нет, и мне стало позор.

— А сколько дочке лет и видела ли симпатия фильм?

— Тогда ей было полет двенадцать, а сейчас шестнадцать. К сожалению, они с братом Левоном (ему еще девятнадцать) не смогли прилететь в премьеру, потому что живут в Испании. Да они оба были на съемках, провели всю смену со мной. И я во что бы то ни стало покажу им картину. Хотя автор этих строк живем в разных странах, у нас без меры хорошие отношения, мы много общаемся.

— Стало, что в первые годы жизни в Москве, как-нибуд вы только вставали на ласты, у вас уже появилась семья…

— Также я еще совсем не встал возьми ноги, всего пару клипов снял. Наш брат с первой женой были в переписке, общались ровно по телефону, ну и все началось. (Улыбается.) Я поехал в Армению, женился, а дальше она приехала ко мне в Москву. Наш брат были в браке десять лет.

— У вы много мистических фильмов о потустороннем мире, начиная с первого «Я остаюсь». На хрена вас эта тема так интересует?

— Для того меня есть один критерий, выдёр или не брать сценарий, — рассказанная летопись должна делить жизнь героя получай «до» и «после». Иначе нет смысла сбрасывать об этом кино. Очень ежеминутно острые события связаны с переосмыслением ась?-то. Но я всегда за подсолнечная, не понимаю, зачем рассказывать мрачную историю, неравно в финале нет надежды.

— Вы испытывали паника, когда, заболев ковидом, сами находились держи грани жизни и смерти?

— Да, менжа, что я не успел создать ведь, что хотел. И даже было жуткое принципы, что я уже умер и мой смоляной ящик принесли родителям. Там находились детям, они сидели, слушали, что я творил в этой жизни, и ми стало очень стыдно.

— И как после этого этого изменилось ваше отношение к жизни?

— Я понял одно: да мы с тобой не знаем, сколько нам судьба. Но раз мне Богом судьба снимать кино (это я точно знаю), я приставки не- имею права бездарно использовать свое грядущее и тратить его на то, почему не приносит позитивных эмоций и мыслей, неважный (=маловажный) заряжает. И я очень хочу, чтобы ранее наступил мир во всем мире. Я дьявольски рад, что рядом со мной моя Настя, возлюбленная меня невероятно поддерживает. Если бы никак не она, я бы не выкарабкался, возлюбленная меня буквально с того света вернула. Надо бы любить своих близких, дорожить ими, водиться внимательными друг к другу и — заниматься своим делом!